Listen To Your Heart(c)
Я не знаю, как его назвать. И не могу определить, закончен он или нет. Притом, что это мини.
Уважаемые ПЧ, не могли бы вы кинуть в меня тапком по поводу нижеследующего текста
читать дальшеОт моего кабинета до Большого Зала 406 шагов. А было… А дьявол его знает, сколько было. Я не ходил сюда без особой надобности. Что я забыл у этого кичливого попугая Слахгорна, который тщится казаться орлом. А сейчас знаю каждый камень этого коридора, каждый поворот с точностью до миллиметра. Что ж, если я в одночасье ослепну, по крайней мере, не умру с голоду, блуждая в подземельях, и выйду-таки к ужину в Большой Зал к учительскому столу.
Я знаю каждый дюйм этих хогвардских коридоров. Они помнят все обо мне, а я, кажется, помню их с основания. Моего, по крайней мере – точно. Вся моя сознательная жизнь, за исключением нескольких незначительных лет, прошла именно здесь. Эти стены помнят мои успехи так же хорошо, как и мои поражения. Неужели это и есть то, что меня здесь держит?
Если кто-нибудь спросит об этом, я, не задумываясь, наложу на него самое неприятное проклятие из тех, что придут мне в голову на тот момент. И безнадежна попытка увидеть это в моем разуме. Я все расскажу сам. Сейчас. Не вам - себе.
Я не помню, кто это начал. И как легли звезды в тот день, что я так своеобразно истолковал реплику придурковатого гриффиндорца: «Эй, Снивелли, ты вещаешь прямо как Дамблдор. И у тебя такой же длинный нос, который ты суешь...» Дальше я уже не слышал. Кажется, глаза застлала красная пелена. Рука нашаривает палочку, а в голове – карусель заклинаний. Боевых, между прочим, самых эффективных, самых болезненных.… Как будто чужая боль способна защитить.
Кажется, тогда мне здорово наподдали. Их было двое, но к ним присоединились другие, а с моей стороны были разве что благодарные зрители. «Здорово, сегодня попробуем свалить чудака Снивелли только что пройденным Экспеллиармусом.» Идиотизм, это обезоруживающее заклинание, но если его применить с нескольких сторон одновременно, палочка отбросит тебя сама. Интересный эффект…
Тогда мне показалось, что мой нос сломан. Я разглядывал себя в зеркало и вспомнил … Увидел…
За обедом я рассматривал нос Директора. А вечером, в зеркале – свой. Похож? Надо же, какое высокоинтеллектуальное наблюдение. Блэк, наверное, гордился бы. А если … действительно похож? А если… Ах, если…
Такую сентиментальную идею можно допустить в разум только в детстве. Когда твое то, что ты хочешь, и можно предъявлять права на все в мире. Щенячье счастье детства. До тех пор, пока то, что ты хочешь, не начинает довлеть над тобой.
Между прочим, я до сих пор не знаю, как выглядел Дамблдор в молодости. Какой у него был цвет волос до того, как они поседели. Может быть, черный…
Я разглядел сходство. Свет Люмоса мог врать. Я проверял снова и снова, разглядывая директоров профиль на уроке и в Большом Зале. И снова вернулась навязчивая мысль - а если…
Дамблдор – чистокровный маг. А у всякого чистокровного в родовом шкафу наверняка найдется парочка скелетов насчет незаконнорожденных детей. Это факт. Об этом говорила мама. А если…
Открытие было жутким и радостным. А если.… А что, если… Истерические подсчеты возрастов сменялись маниакальным анализом всего сказанного Директором в мой адрес.
А повышенное внимание к своему отражению было замечено и прокомментировано. Я до сих пор не слишком люблю заглядывать в зеркало без крайней необходимости. Глупость, конечно, но…
Но со временем я свыкся с этой мыслью. Надежда позволила мне претендовать на то, чтобы просто быть рядом.
Если бы это было правдой, мне не пришлось бы беспокоиться на предмет чистоты крови. Она была бы безупречна.
Я привык думать о нем и себе. Но его безразличие безмерно раздражало. И тогда я пытался поверить, что люблю свою мать. Что она – самая сильная и красивая, а я - ее принц, и больше нам никто не нужен…
Только зеркало отражало совсем не королевскую стать. А письма из дому почти не приходили.
Тогда я захотел противоречить ему. Я хотел ему досадить.
За свои мечты и надежды. За то, что я - это не он. Или за то, что не сказал мне…
Отомстить.
Хотя бы примкнув к тому, кого считал на тот момент сильнее его. К тому, чья власть надо мной казалась большей. Только сгорбившись над столиком в какой-то забегаловке на Дрянь-Аллее, пытаясь утопить в вине жгучую боль только что полученной Черной Метки, я думал о нем: «Смотри, я это сделал! Я. Сделал. Это. Я позволил ему сделать это со мной, забрать меня. И теперь я не твой. Я на другой стороне. Я против тебя! И я пойду с ними. Вот он я!
…Останови меня. Останови меня! Останови! Меня…
Я знал, что он придет. Даже в Азкабане – знал.
И он пришел.
Укоризненно покачивая головой – лучше бы сразу ударил. Ментально, магически или - ладонью с размаху по лицу. Или натравил бы уже дементоров, потому что невыносимо видеть это скорбное, укоризненное кивание. Невозможно слушать, как он молчит.
Меня освободили до суда. «Оправдан. За вас поручился сам Дамблдор». И – новый глоток теплого счастья нужности. А потом еще один, когда директор удовлетворил мою просьбу о должности декана. И еще, когда невозможно было прятать желчную улыбку – заключение в Азкабан Сириуса Блэка. Я оказался важнее блестящих гриффиндорцев. Ах, невозможные двадцать лет!
Как мало нужно для счастья…
А потом пришел отпрыск Поттеров, и отобрал у меня одно за другим величайшие из доступных мне сокровищ, то, что я привык считать своим: его внимание, участие и даже право на ошибку
И когда я вижу, как светится в глазах Директора беспокойство или гордость за Поттера, мне хочется убить малолетнего выскочку, выгнать его с директорских глаз долой, уничтожить эту все более крепнущую связь… Только одно останавливает меня: понимание, что в такие минуты Директор – счастлив.
А мне оставалось только: «Северус, я хочу попросить вас… Если вы готовы…»
Я так люблю тебя…. Я так тебя ненавижу…
Я сделаю для тебя все, что прикажешь. Я даже убью тебя, если ты попросишь меня об этом. И да помогут мне Небеса пережить то, что случится со мной позже…
До его кабинета – 359 шагов. Раньше было 406.
Спасибо Ollnik за идею и беттинг; Lileia за поддержку и за то, что пинает меня
.
Уважаемые ПЧ, не могли бы вы кинуть в меня тапком по поводу нижеследующего текста
читать дальшеОт моего кабинета до Большого Зала 406 шагов. А было… А дьявол его знает, сколько было. Я не ходил сюда без особой надобности. Что я забыл у этого кичливого попугая Слахгорна, который тщится казаться орлом. А сейчас знаю каждый камень этого коридора, каждый поворот с точностью до миллиметра. Что ж, если я в одночасье ослепну, по крайней мере, не умру с голоду, блуждая в подземельях, и выйду-таки к ужину в Большой Зал к учительскому столу.
Я знаю каждый дюйм этих хогвардских коридоров. Они помнят все обо мне, а я, кажется, помню их с основания. Моего, по крайней мере – точно. Вся моя сознательная жизнь, за исключением нескольких незначительных лет, прошла именно здесь. Эти стены помнят мои успехи так же хорошо, как и мои поражения. Неужели это и есть то, что меня здесь держит?
Если кто-нибудь спросит об этом, я, не задумываясь, наложу на него самое неприятное проклятие из тех, что придут мне в голову на тот момент. И безнадежна попытка увидеть это в моем разуме. Я все расскажу сам. Сейчас. Не вам - себе.
Я не помню, кто это начал. И как легли звезды в тот день, что я так своеобразно истолковал реплику придурковатого гриффиндорца: «Эй, Снивелли, ты вещаешь прямо как Дамблдор. И у тебя такой же длинный нос, который ты суешь...» Дальше я уже не слышал. Кажется, глаза застлала красная пелена. Рука нашаривает палочку, а в голове – карусель заклинаний. Боевых, между прочим, самых эффективных, самых болезненных.… Как будто чужая боль способна защитить.
Кажется, тогда мне здорово наподдали. Их было двое, но к ним присоединились другие, а с моей стороны были разве что благодарные зрители. «Здорово, сегодня попробуем свалить чудака Снивелли только что пройденным Экспеллиармусом.» Идиотизм, это обезоруживающее заклинание, но если его применить с нескольких сторон одновременно, палочка отбросит тебя сама. Интересный эффект…
Тогда мне показалось, что мой нос сломан. Я разглядывал себя в зеркало и вспомнил … Увидел…
За обедом я рассматривал нос Директора. А вечером, в зеркале – свой. Похож? Надо же, какое высокоинтеллектуальное наблюдение. Блэк, наверное, гордился бы. А если … действительно похож? А если… Ах, если…
Такую сентиментальную идею можно допустить в разум только в детстве. Когда твое то, что ты хочешь, и можно предъявлять права на все в мире. Щенячье счастье детства. До тех пор, пока то, что ты хочешь, не начинает довлеть над тобой.
Между прочим, я до сих пор не знаю, как выглядел Дамблдор в молодости. Какой у него был цвет волос до того, как они поседели. Может быть, черный…
Я разглядел сходство. Свет Люмоса мог врать. Я проверял снова и снова, разглядывая директоров профиль на уроке и в Большом Зале. И снова вернулась навязчивая мысль - а если…
Дамблдор – чистокровный маг. А у всякого чистокровного в родовом шкафу наверняка найдется парочка скелетов насчет незаконнорожденных детей. Это факт. Об этом говорила мама. А если…
Открытие было жутким и радостным. А если.… А что, если… Истерические подсчеты возрастов сменялись маниакальным анализом всего сказанного Директором в мой адрес.
А повышенное внимание к своему отражению было замечено и прокомментировано. Я до сих пор не слишком люблю заглядывать в зеркало без крайней необходимости. Глупость, конечно, но…
Но со временем я свыкся с этой мыслью. Надежда позволила мне претендовать на то, чтобы просто быть рядом.
Если бы это было правдой, мне не пришлось бы беспокоиться на предмет чистоты крови. Она была бы безупречна.
Я привык думать о нем и себе. Но его безразличие безмерно раздражало. И тогда я пытался поверить, что люблю свою мать. Что она – самая сильная и красивая, а я - ее принц, и больше нам никто не нужен…
Только зеркало отражало совсем не королевскую стать. А письма из дому почти не приходили.
Тогда я захотел противоречить ему. Я хотел ему досадить.
За свои мечты и надежды. За то, что я - это не он. Или за то, что не сказал мне…
Отомстить.
Хотя бы примкнув к тому, кого считал на тот момент сильнее его. К тому, чья власть надо мной казалась большей. Только сгорбившись над столиком в какой-то забегаловке на Дрянь-Аллее, пытаясь утопить в вине жгучую боль только что полученной Черной Метки, я думал о нем: «Смотри, я это сделал! Я. Сделал. Это. Я позволил ему сделать это со мной, забрать меня. И теперь я не твой. Я на другой стороне. Я против тебя! И я пойду с ними. Вот он я!
…Останови меня. Останови меня! Останови! Меня…
Я знал, что он придет. Даже в Азкабане – знал.
И он пришел.
Укоризненно покачивая головой – лучше бы сразу ударил. Ментально, магически или - ладонью с размаху по лицу. Или натравил бы уже дементоров, потому что невыносимо видеть это скорбное, укоризненное кивание. Невозможно слушать, как он молчит.
Меня освободили до суда. «Оправдан. За вас поручился сам Дамблдор». И – новый глоток теплого счастья нужности. А потом еще один, когда директор удовлетворил мою просьбу о должности декана. И еще, когда невозможно было прятать желчную улыбку – заключение в Азкабан Сириуса Блэка. Я оказался важнее блестящих гриффиндорцев. Ах, невозможные двадцать лет!
Как мало нужно для счастья…
А потом пришел отпрыск Поттеров, и отобрал у меня одно за другим величайшие из доступных мне сокровищ, то, что я привык считать своим: его внимание, участие и даже право на ошибку
И когда я вижу, как светится в глазах Директора беспокойство или гордость за Поттера, мне хочется убить малолетнего выскочку, выгнать его с директорских глаз долой, уничтожить эту все более крепнущую связь… Только одно останавливает меня: понимание, что в такие минуты Директор – счастлив.
А мне оставалось только: «Северус, я хочу попросить вас… Если вы готовы…»
Я так люблю тебя…. Я так тебя ненавижу…
Я сделаю для тебя все, что прикажешь. Я даже убью тебя, если ты попросишь меня об этом. И да помогут мне Небеса пережить то, что случится со мной позже…
До его кабинета – 359 шагов. Раньше было 406.
Спасибо Ollnik за идею и беттинг; Lileia за поддержку и за то, что пинает меня
.
-
-
13.01.2006 в 17:45-
-
13.01.2006 в 20:17