[wice]

Встретили китайский Новый год и наконец-то убрали елку.

Грустное событие года.



Пре-проводы елки



Уходит год стремглав, и вместе — жизнь уходит.

Что — лето! Лбом забыт припёк его жары.

И вот, среди двора заснеженных угодий,

декабрь, словно дитя, катится вниз с горы.



Снег достигает щёк утешно и целебно.

Боязнь души спешит снежинки дар ценить.

И ёлки Рождества мне грустно воцаренье:

всевечен, Кто рождён, недолог блеск цариц.





Ель в дом заточена, как вольный зверь в питомник.

Меж тем её уже венчают на престол.

Ей, в общем, всё равно: Орлов или Потёмкин,

томит соблазн — на дверь им указать перстом.



Опять одна займусь её огней дрожаньем.

Жаль — Дошкова горда, вдали, в опальной мгле.

Где сладостный певец, строптивый где Державин?

Не слишком ко двору? Но Тредьяковский где?



Ужели отслужу зловещему веленью

владычицу мою сопроводить во смерть?

Заброшены дела, как и письмо к Вольтеру.

Мне траура по ней не снесть и не воспеть.



Есть Новый год второй, и есть другая ёлка —

пока наследный принц, чей нелюдим чертог.

Его звезда взойдёт, но лишь удушье шёлка

со зла ему сулит крещенский вечерок.



Придворный лебезит припляс кордебалета,

но замка тишина — опасна и пьяна.

Сообщник мятежа, готовлюсь раболепно

оплакать скорбный прах, когда придёт пора.



Румянит шоколад ребячьих щёк прыщавость.

Затейник Дед–Мороз наряжен в зной прикрас.

Я с древом–божеством, всерьёз скорбя, прощаюсь:

а вдруг на этот раз прощусь в последний раз?



Но ель ещё в цвету, свежи её гирлянды,

ещё резва игра гаданий и шарад.

Глаз — фонари её допросит: впрямь горят ли,

дознается: каков смысл, заданный шарам.



Грядущего вблизи, с предчувствием особым,

я думаю о Том, кто уязвимо горд.

Коль рождена в году Его посмертья скорбном,

двухсотый с чем придёт Его рожденья год?



Шум празднества страшит, и славословий клики

ревниво слышу я: всё кажется, что врут.

То ль поднесу цветок “Цветку”, как прежде, или

я с точностью замкну дней совершенный круг?



Накликать не хочу незнаемого часа,

но вопрошающ взгляд, читающий луну.

Как шар, округл объём ниспосланного счастья:

я несомненно есмь, любима и люблю.



И тот, кто мной любим, ещё не внёс с мороза

возлюбленную ель в пустынное жильё.

Как будто с нею мы не существуем розно,

заране трепещу о проводах её.



Белла Ахмадулина